25Апр 2014
Мисхор и Кореиз
История Мисхора уходит в глубокую старину.
Мисхор – в прошлом населенный пункт, просуществовавший несколько столетий и в 1958 г. слившийся с Кореизом. В переводе с греческого Мисхор означает "среднее село", что вполне соответствует действительности, выше находятся Гаспра и Кореиз, с одной стороны - Ай-Тодор, с другой - Алупка, а Мисхор между ними, посредине. Слово «Мисхор» продолжает жить в названии местности между мысом Ай-Тодор и Алупкой, в наименовании знаменитого климатического курорта средиземноморского типа, включающего в себя здравницы узкой прибрежной полосы. Имя это носит крупнейший на побережье санаторный пансионат. Мисхорскими именуются также общекурортный парк и пляж у знаменитой «Русалки», грот в ай-петринской стене.
Первое упоминание о Мисхоре, Кореизе и Гаспре в научной географической литературе принадлежит замечательному путешественнику и натуралисту академику П.С. Палласу, оставившему интересные записки о своем путешествии по Крыму в 1793-1794 гг. Спустя некоторое время здесь побывал судья и литератор, будущий академик П.И. Сумароков.
«От Алупки до Мисхора, — сообщает он, — 50 минут, которая (т.е. деревня — С.Ш.) с примыкающим к ней Куреисом составляет почти одно селение, и тут сросшиеся верьхи деревьев грецкого ореха удивительной толстоты осеняют приятной крытой путь. В 15 минутах от последней стоит Гаспара, далее за нею у берега на холме, покрытом лесом, видны развалины монастыря Ай-Тодор». «Почти одно селение» тем не менее останется разделенным надвое еще полтора столетия.
В 1865 г., как видно из официальных «Списков населенных мест Российской империи», деревня Гаспра «при безымянном роднике» имела 37 дворов, 201 жителя и мечеть, деревня Кореиз «при речке Узень-Чешме» — 25 дворов, 131 жителя и мечеть, Мисхорская почтовая станция «при фонтане» — 2 двора и 15 жителей.
В теплом и уютном Мисхоре, расположенном на самом берегу Черного моря, недалеко от царской резиденции, находились имения великих князей и русской дворянской аристократии - Трубецких, Долгоруких, Нарышкиных. О них напоминают нам сегодня красивые дворцы и особняки, расположенные в густой зелени садов и парков. В мисхорском парке внимание отдыхающих привлекает старинное здание с узкими заостренными кверху окнами, крытое красной черепицей, - корпус №1 лечебно-оздоровительного центра "Нижний Мисхор".
Это здание было построено в 30-е годы XIX века по проекту молодого архитектора К.И. Эшлимана, автора первого плана города Ялты. С этим особняком в Мисхоре связаны имена представителей известных дворянских родов России Нарышкиных, Шуваловых, Долгоруких.
Последней владелицей этого дома и всего имения общей площадью 115 десятин 2215 саженей, или почти 170 га, расположенного берегу моря, была княгиня Ольга Петровна Долгорукая, которая получила его по наследству от своего брата Павла Петровича Шувалова, умершего бездетным в 1903 году.
Генерал-майору П.П. Шувалову имение, включающее дом и обширный парк, в свою очередь досталось в 1895 году от его матери Софьи Львовны Шуваловой, единственной дочери Льва Александровича Нарышкина и его жены Ольги Станиславовны, урожденной графини Потоцкой.
Рядом с дворцом хозяев имения, окруженным цветниками и оранжереями, находился домик управляющего и три скромные дачки, которые сдавали внаем для приезжих. На дачи эти существовал тогда в своем роде преемственный абонемент. 4-5 семей чередовались между собой в праве нанимать на лето эти дачи.
Позже сдавались не только дома, но и пустопорожние участки, так как сдавать дома и землю внаем оказалось делом очень прибыльным. Сдавали участки имения в аренду и П.П. Шувалов, и его сестра, последняя владелица имения Мисхор Ольга Петровна Долгорукая.
При арендном договоре владельцами имения представлялись следующие документы: копия окружного суда Санкт-Петербурга о наследстве, купчая крепость, совершенная во втором департаменте С.-Петербургской Палаты гражданского суда 3 марта 1819 года и копия Высочайшего указа, данного правительствующему Сенату об учреждении заповедного имения на даче в Мисхоре Ялтинского уезда, принадлежавшей вдове генерал-лейтенанта Ольге Станиславовне Нарышкиной, урожденной графине Потоцкой.
Права и обязанности арендаторов должны были выполняться неукоснительно. Какие же условия предлагали владельцы имения?
1. Аренда земли и домов была долгосрочной - на 40, 60 лет. За вторую половину срока плата была на 25% дороже, чем за первую, независимо от сборов налогов, начисленных на арендную землю. В случае просрочки, которая допускалась на время не более 3-х месяцев, арендатор уплачивал в виде пени проценты за просроченное время.
2. Платить за аренду необходимо было за год вперед в конторе управляющего имения Мисхор.
3. Арендаторам разрешалось производить капитальные постройки как из каменных, так и деревянных материалов. По окончании договора они не должны были быть снесены, так как переходили в собственность владельцев имения или его преемника.
4. Арендуемые земли должны быть отгорожены от проезжей дороги и пешеходных аллей, а также от смежных участков забором, палисадником. Эти сооружения арендатор должен страховать от огня, своевременно ремонтировать и содержать в исправности.
5. На участке нельзя было строить ни фабрик, ни заводов, ни пансионов для больных, ни торговых, промышленных, увеселительных, богоугодных и благотворительных заведений.
6. Арендатор должен следить за порядком и чистотой на участке и не допускать скопления мусора во дворе или саду.
7. В случае заболевания какими-нибудь заразными болезнями арендатор немедленно должен сообщить об этом в полицию.
8. Самовольная вырубка и расчистка растущих деревьев или кустарников не допускалась. Делать это можно было только с письменного разрешения управляющего имением.
9. Пользоваться камнем для построек, если он окажется на участке, разрешалось безвозмездно, но с тем чтобы появившиеся насыпи выравнивались.
10. Вода предоставлялась всем из магистрального водопровода по 20 коп. за 100 ведер, причем использовать ее следовало только для питья или домашних нужд. Воду для поливки сада и растений нужно было брать из горного ручья Салгир, протекающего через участок.
11. При передаче арендуемой земли другим лицам ответственным лицом перед Управлением имения оставался заключивший договор первым.
12. В 3-х летний срок на территории должны были быть сделаны постройки. По истечении этого времени при отсутствии строений арендная плата увеличивалась в виде неустойки на 25%. По возведении хотя бы одной постройки плата этой добавочной суммы прекращалась.
13. В случае пожара, если арендатор не желает возобновить сгоревшие строения согласно прежнему плану или построить лучшие, ему предоставлялось право отказаться от дальнейшего арендного содержания. В таком случае вознаграждение, поступающее от страховых обществ, оставалось в Управлении Мисхорского имения. Постройки необходимо было восстановить после пожара в течение 2-х лет.
14. Пользоваться парком для прогулок разрешалось арендаторам и лицам, живущим у них, за исключением территории, огороженной для главного дома, и части берега моря напротив него.
15. Арендатор имел право установить на морском берегу напротив своего участка собственную кабинку для раздевания своего семейства, при этом купание следовало осуществлять только в купальных костюмах.
Купаться в Мисхоре - большое удовольствие: бухта защищена от волнений, дно моря хоть и каменистое, но все же удобное для ног.
В последние годы существования имения Мисхор было арендовано 18 участков, 16 из них с постройками. Сохранились страховые свидетельства имущества каждого арендатора и владелицы княгини О.П. Долгорукой.
Последние страховые свидетельства - за 1918 год! Никто тогда: ни владельцы, ни счастливые арендаторы, - не предполагали, что этот год станет последним рубежом их устойчивой и налаженной жизни.
Среди арендаторов имения - Е.С. Васильчикова, ротмистр А.В. Короченцев, взявший в аренду участок до 1954 года. Мещанка А.Н. Плотникова арендовала часть имения на 40 лет, т.е. до 1946 года! Даже крестьянин А.В. Чичиков взял в аренду дом у княгини в памятном 1917 году!
Все дачи, ухоженные, нарядные, освещались от электростанции, которая давала ток в 120 V.
Отдых в Мисхоре с прекрасным южным климатом был чудесным и запоминался надолго. Как можно забыть разнообразные, полные дивных красок панорамы гор с обрывающимися отвесными скалами, покрытыми лесом и кустарниками, прекрасный парк с роскошно цветущими южными растениями, тенистыми аллеями кипарисов и тополей, беспрерывно меняющееся море, на берегу которого начинался и заканчивался день.
Заботливые хозяева следили за тем, чтобы ничто не нарушало отдыха дачников, и вкладывали немалые средства в преобразование некогда дикого, пустошного места, по которому были беспорядочно разбросаны огромные камни.
Роскошный парк с множеством экзотических вечнозеленых растений (150 видов произрастает на его территории) был заложен по проектам садоводов Марко и Кебаха. Парк отлично содержался, а правильная рассадка однообразных форм и групп южных растений и цветов придавала ему особую прелесть. По всему парку разбросано множество красивых лужаек, нежная густая зелень которых походит на бархатные ковры.
Мисхорский парк - чудесное место для прогулок. Лежит он, в отличие от других крымских парков, на совершенно ровной, без всякого подъема местности. Спуск к морю здесь очень пологий. Дорожки, в те давние времена плотно усыпанные морским песком, лентой вились по парку, нигде не зарастая травой. По этим дорогам мчались блестящие плетеные коляски местных извозчиков, а за ними скакали изящные кавалькады приезжих кавалеров и дам.
Дачники и путешественники могли купить у владельцев имения красное вино, которое считалось одним из лучших южнобережных вин и стоило 6 рублей 40 копеек серебром ведро, что считалось не дешево.
Известно, что в середине XIX века 3 фунта винограда на рынке стоили чуть более пятака серебром. Принято было прийти к любому садовнику и в его присутствии есть виноград бесплатно, только нужно было сказать свое имя, брать же с собой виноград, правда, не разрешалось.
В хорошем состоянии была в имении также дорога, построенная владельцами в 1830 году исключительно для частного обслуживания собственных дач, расположенных у моря.
Эта дорога служила также для соединения имения с Алупкинской частью, нижней дорогой у западной границы Мисхра где был возведен пограничный обелиск. С одной стороны обелиск был украшен гербом Воронцовых, с другой - Нарышкиных.
В 1912 году дорога эта стала проезжей, транзитной из Ялты в Алупку и Симеиз, и экипажное, грузовое, автомобильное движение по ней усиливалось с каждым днем.
В Мисхорской части дорога была узкой и извилистой, поэтому она была слишком опасной и неудобной и для тех, кто жил на дачах, расположенных у самой дороги, и для тех, кто прогуливался по саду или парку. Нужна была новая дорога в восточной части имения выше дач.
Этот вопрос волновал и управляющего майоратным имением Мисхор, и владельцев. С письмом в Киевский округ путей сообщения о принятии всей нижней Алупкинской дороги в его ведение и об изменении направления дороги в восточной части имения обратился в апреле 1912 года князь Александр Сергеевич Долгорукий.
Имение Мисхор имело большое хорошо налаженное хозяйство.
Кроме Большого дома владельцев на территории имения были построены отдельно кухня, костел-часовня, детский домик, винный подвал, конюшни, сарай, электростанция, ванная и прачечная. Недалеко от хозяйского дома находился летний зал, одна стена которого была вогнутой, из дикого камня, остальные три - деревянные, типа жалюзи, потолок тоже был деревянный.
На площади более 117 десятин (около 170 га) кроме жилых построек находились виноградники общей площадью 11 десятин, плодовый сад, в котором росли грецкие орехи, фундук, миндаль, груши, яблоки, инжир. Маслиновая роща занимала 2 десятины, годовой урожай составлял 50-60 пудов маслин, из которых выжимали до 3 пудов (49 кг.) оливкового масла.
Небольшая площадь, 11,4 десятин земли, была занята огородом, под парком и лугами было 7 десятин земли.
Главным рынком сбыта крымских фруктов и орехов была Москва, откуда летом обычно приезжали покупатели, смотрели сады и сообразно предполагаемому урожаю давали задатки, полный же расчет производился при сборе урожая.
Любопытную картину представляли собою крымские сады осенью: целые горы яблок и груш, разложенных по сортам, укладывались в ящики и плотно закрывались. Если урожай был хороший, в садах царило веселье и оживление, и довольны были все: и купец, и садовладелец. С энтузиазмом трудились и работники, они тоже получали больше установленной платы.
Орехи обычно продавали на глаз. Их собирали на месте в обыкновенные жгутовые мешки и в них же увозили из Крыма.
На огороде, виноградниках и в садах для сезонных работ использовались поденные рабочие. Они расставляли виноградные колья, собирали чубуки, виноградных жучков, подвозили камни, занимались засыпкой опорной стены выше источника, выполняли все необходимые работы по уходу за виноградником.
С востока имение князей Долгоруких граничило с небольшим имением Олеиз Варвары Ивановны Токмаковой (она тоже сдавала дачи в аренду, на одной из них жил А.М. Горький), с запада - с территорией князей Воронцовых в Алупке, а с севера - с землей поселян деревни Мисхор, которая располагалась по обеим сторонам дороги.
Южная часть поселка, скрытая громадными грецкими орехами, с дороги была совсем не видна, другая половина находилась на возвышенности. Неподалеку от почтовой станции действовал тогда великолепный фонтан, вокруг которого росли прекрасные кусты роз, поэтому его так и называли - фонтан роз. Он был сооружен инженерами во время строительства южнобережной дороги.
Графом Шуваловым здесь были открыты превосходно сохранившиеся водопроводные трубы с бассейном, устроенным еще древними обитателями большого селения Мисхор. О том, что эти места Южного берега были заселены с давних времен, свидетельствуют генуэзские документы XIV века.
С территории Мисхора хорошо видна гора Ай-Петри, свидетельница многих печальных и радостных событий, которые происходили здесь в разные годы.
Величественная гора Ай-Петри была свидетелем и междуусобной гражданской войны, когда Крым за сравнительно короткий промежуток времени пережил около десяти смены властей.
Именно тогда история имения Мисхор, владельцами которого почти в течение 100 лет были представители знатнейших в России фамилий Потоцких, Нарышкиных, Шуваловых, коренным образом изменилась.
В стране уже шла Гражданская война, и лето - осень 1918 года были для большинства представителей русской дворянской аристократии последними, проведенными на родной земле перед изгнанием.
Бывшее имение княгини О. П. Долгорукой содержалось превосходно, к такому выводу пришла контрольная комиссия совхоза "Мисхор" в акте приема и сдачи в ноябре 1920 года. В этом акте подробно переписано и подсчитано все: и общая площадь имения, и площадь под каждой культурой, все постройки, имущество в большом доме бывших владельцев и в домах всех арендаторов, количество живого инвентаря и т.д.
Опись имущества владельческого дома содержит сведения о богатой обстановке каждой комнаты: о мебели, картинах, писанных масляной краской, вставленных в золоченые и дубовые рамы, гравюрах, фарфоровых китайских вазах, хрустальных люстрах с бронзовыми рожками, бра, коврах, зеркалах.
В винном подвале, построенном в 1833 году, комиссией обнаружено большое количество вина хорошего качества: белый и розовый мускат, рислинг, саперави, красное столовое и других марок - всего 145 ведер. В целях сохранения вина перенесли из Мисхорского имения в хорошо охраняемый винный подвал имения князя Ф. Юсупова в Кореизе.
В конюшне бывшего имения находились в ту пору 12 лошадей. Вскоре ими воспользовались красноармейцы. В архивных документах сохранились приказы командиров Красной армии управляющему хозяйством.
Например, 21 ноября 1920 года командир 3 батальона 451 стрелкового полка приказал управляющему выдать в качестве фуража для довольствия лошадей 200 пудов сена, а также предоставить подателю приказа 2 лошади с упряжью и повозкой, и таких приказов много.
В заключение акта приема комиссия рекомендовала использовать бывшее имение княгини О.П. Долгорукой как здравницу для трудящихся.
В этой здравнице уже не нашлось места для бывших арендаторов княгини Долгорукой, да и самим графам, князьям, купцам и другим зажиточным семействам не было места в этом новом мире, в новой стране, где строить жизнь решили совсем по другим принципам.
Сейчас на территории Мисхорского района находится более двадцати здравниц, некоторые из них располагаются в старинных особняках, дачах и дворцах, построенных в XIX - начале XX века.
Последней владелицей имения Мисхор общей площадью 115 десятин 2215 саженей, или почти 170 га, расположенного берегу моря, была княгиня Ольга Петровна Долгорукая, которая получила его по наследству от своего брата Павла Петровича Шувалова, умершего бездетным в 1903 году.
Генерал-майору П.П. Шувалову имение, включающее дом и обширный парк, в свою очередь досталось в 1895 году от его матери Софьи Львовны Шуваловой, единственной дочери Льва Александровича Нарышкина и его жены Ольги Станиславовны, урожденной графини Потоцкой.
Многие представители этих фамилий вписали свои имена в историю России. С ними связано немало важных событий, историй и даже легенд.
На плане Москвы по сей день сохранились названия, напоминающие о знаменитом роде Нарышкиных: Нарышкинская аллея (рядом с метро станции "Динамо", Нарышкинский проезд вблизи Пушкинской площади. Нарышкинским называется и один из бастионов Петропавловской крепости в Петербурге. Начало рода, непрерывно продолжающегося и в наши дни, восходит к XV веку. Прародителем Нарышкиных был крымский татарин Мордка Курбат, выехавший в Москву на службу к Ивану III Васильевичу.
Русские его величали Нарыш, уменьшительно Нарышко.
Служил он у Великого князя окольничим. Его потомки, находясь на русской службе наместниками, воеводами, за свои заслуги жалованы были вотчинами и другими почестями.
Судьба Нарышкиных резко изменилась при царе Алексее Михайловиче, когда он женился на дочери стольника, Наталье Кирилловне Нарышкиной. Она стала царицею и матерью величайшего из наших царей - Петра I. С этого времени род Нарышкиных становится одним из самых именитых в России.
Один из представителей этого рода хозяин имения в Мисхоре граф Лев Александрович Нарышкин воспитывался в пансионе аббата Николая и в 14 лет был пожалован в камергеры. Восемнадцатилетним юношей он был зачислен в лейб-гвардии Преображенский полк и в 1806 получил боевое крещение в Пултусском сражении с французами.
В годы Отечественной войны 1812 года молодой офицер отличился в боях под Смоленском, на Бородинском поле был ранен в голову. Когда русские войска, преследуя отступающего из России неприятеля, вошли в Европу, Лев Нарышкин принимал участие и в решающем сражении - "Битве народов" под Лейпцигом.
Во Франции он состоял при корпусе графа М.С. Воронцова, с которым был не только в родственных, но издавна и в приятельских отношениях. В Россию он вернулся уже в звании генерал-лейтенанта, но вскоре вышел в отставку.
Живя в Крыму, в Мисхоре, Лев Александрович написал воспоминания о войне 1812 года, позднее они вошли в книгу В. Харкевича "1812 год в дневниках, письмах и воспоминаниях современников".
В отставке Нарышкин пробыл без малого 20 лет и лишь в 1843 году вновь вступил на службу, будучи пожалован в свиту Его Величества. В звании генерал-лейтенанта он состоял Членом Военного Совета, Членом Государственного Комитета Коннозаводства. Умер Лев Александрович в Неаполе, похоронен в Александро-Невской Лавре.
В 1823 году Лев Александрович женился на известной красавице графине Ольге Станиславовне Потоцкой. Служил он тогда в Одессе, там 1 ноября 1823 года и состоялась их свадьба.
В 20-30 годы XIX века в Одессе, основанной в 1795 году на месте турецкой крепости Хаджибей, жил генерал-губернатор Новороссийского края граф М.С. Воронцов. В те годы город украшало избранное аристократическое общество. Интересно отметить, что со времен Воронцова и в Одессе, и в Крыму господствующим был русский язык, на нем говорила вся знатная чиновная свита, прибывшая с Воронцовым. Действительно, в этом разнородном, многонациональном крае, чтобы понять друг друга, необходимо было говорить на одном языке, - таким и был русский. Впрочем, образованная публика могла говорить на нескольких языках и не чувствовала никаких языковых барьеров. Например, в гостях у Бларамбергов разговор свободно мог идти на шести языках.
Жизнь в Одессе в те годы была довольно однообразной. Пожалуй, единственным местом, в котором могли собираться жители города, был итальянский театр.
Основным развлечением для чиновников, помещиков, служащих, отставных и их жен были приемы в доме графини Воронцовой и других представителей высшего общества. Известный своим гостеприимством, устраивал блестящие приемы в своем изящном доме и Лев Александрович Нарышкин. На них царила его жена, красавица Ольга Станиславовна.
Она очень любила наряды, постоянно меняла богатые костюмы и с большим воодушевлением поддерживала разговоры о цвете, рисунке материи, длине и покрое платья.
В те годы были очень модны блонды - шелковые кружева золотистого цвета, появившиеся в XVIII веке во Франции. Стоившие очень дорого, блонды полюбились русским дамам, и они с удовольствием украшали ими самые нарядные платья и головные уборы. Шелковый блеск кружев, их затейливый рисунок придавали нарядам особенную воздушность.
В особо торжественных случаях: на балах, в театре - дамы надевали тюрбан, ставший популярным благодаря французской писательнице Жермене де Сталь, вынужденной бежать из наполеоновской Франции. Журнал "Московский телеграф" в 20-30 годы XIX века предлагал модницам самые разные формы тюрбанов, богато декорированных перьями, цветами и украшениями.
Прически светских дам были самые разнообразные. В те времена они не следовали общей моде, а каждая придумывала моду для себя. И если красавица Нарышкина делала себе прическу а ля Шарлотта Кордэ, то никто уже не подражал ей. Корабли, букеты, гнезда, птицы, выполненные из разнообразных материалов, украшали волосы дам высшего света.
Участником великосветских обедов и балов в доме графини Воронцовой или ее подруги Ольги Нарышкиной был Ф.Ф. Вигель, приехавший в Одессу по делам службы. Об Ольге Потоцкой он писал так: "Красота ее была во всем блеске, но в ней не было ничего девственного, трогательного; я подивился, но не восхитился ею. Она была довольно молчалива, не горда, но и невнимательна с теми, к кому не имела нужды, не столько задумчива, как рассеянна, и в самой первой молодости казалась уже вооруженною большою опытностью. Все было разочтено, и стрелы кокетства берегла она для поражения сильных".
Вигель имел в виду близкие отношения Ольги Нарышкиной с М.С. Воронцовым. О "соблазнительной связи" Воронцова с сестрой его жены О. Нарышкиной говорит и Пушкин в своем "Дневнике" под 8 апреля 1834 года.
Но не граф М.С. Воронцов стал на многие годы сердечной привязанностью красавицы, а муж ее родной сестры Софьи, Павел Дмитриевич Киселев, блестящий представитель гвардейской молодежи.
Происходил Киселев из древнего дворянского рода, родился в Москве, на Тверской улице. На его нравственное воспитание сильное влияние оказала мать, Прасковья Петровна, урожденная княжна Урусова, отличавшаяся умом и добрым характером. Друзьями дома семьи Киселевых были историк Н.М. Карамзин, князь А.Н. Голицын, будущий декабрист С.Г. Волконский.
В годы нашествия Наполеона молодой поручик смело и отважно сражался под Смоленском, а во время Бородинского сражения, заменив погибших старших офицеров, некоторое время командовал эскадроном, за что получил орден Св. Анны 3 степени. В течение всей войны Павел Киселев был адъютантом графа М.А. Милорадовича, и эта служба стала причиной его возвышения, дав ему возможность стать известным Императору Александру I.
Милорадович, как известно, тяготился не только письменной отчетностью, но и подробным словесным докладом. В его штабе только Киселев оказался способным толково докладывать Императору, всегда остававшемуся довольным докладом Киселева. В 29 лет Павел Дмитриевич был произведен в генерал-майоры с назначением состоять при особе Его Императорского Величества.
Декабрьское восстание застало Киселева на высших командных позициях, он был начальником штаба Второй армии. Зная о существовании Тайного общества, он предупреждал своего друга князя С.Г. Волконского об опасностях, которые ожидают его членов. Сам Киселев сделал свой выбор, и сегодня его имя сохранилось разве что в исторических справочниках и воспоминаниях современников.
Высокую оценку П.Д. Киселеву дал даже А.С. Пушкин, писавший, что "...он, может, самый замечательный из наших государственных деятелей". Ценил Киселева и Николай I, наградив его титулом графа. Это действительно был один из наиболее талантливых и проницательных деятелей 40-х годов XIX в.
Всегда поддерживавший законность, "единое, прочное основание всякого порядка", Павел Дмитриевич в течение 20 лет возглавлял министерство Государственных имуществ. В эти годы он работал над проектом отмены крепостного права.
Графу М.С. Воронцову П.Д. Киселев писал: "Никогда не было речи об абсолютном освобождении, а только единственно о регуляризации крепостного права с целью отнять у дурных помещиков возможность злоупотреблять своими правами, случайно введенными в свод наших законов и несогласных со справедливостью. Я могу сказать, что этого и до сих пор желаю из страха, потому что, чем более я всматриваюсь, тем более страшусь восстания крестьян, грозящего спокойствием России и существованию дворянства".
В 1856 году Александр II назначил его послом в Париж. Петр Дмитриевич ехал туда с неприятным чувством, ему тяжело было оставлять ведомство, всецело созданное его трудом, но это было не все: существовала еще одна причина, по которой с нежеланием отправлялся он в столицу Франции. В Париже его могла ожидать встреча с женой - Софьей Станиславовной, с которой он не виделся уже многие годы.
Длительного и прочного счастья, которое ожидалось в день их свадьбы, не получилось - наоборот, оно оказалось очень хрупким и недолгим. В 1822, через год после свадьбы Киселевых, в Берлине скончалась мать юной супруги Софья Константиновна Потоцкая. Ее младшая дочь оказалась в семье Павла Дмитриевича и Софьи Станиславовны. Возникшее у Павла Дмитриевича чувство к младшей сестре жены стало привязанностью на всю жизнь.
Семейная жизнь Киселевых не удалась. Рожденный в 1822 году сын Владимир умер в двухлетнем возрасте, больше детей у супругов не было. Угасли чувства, а расхождения в области их политических взглядов и убеждений становились все глубже и глубже и вносили все больше драматизма в их личные отношения. "Я не создан, чтобы в моей домашней жизни препираться о политических мнениях", - писал он в начале 30-х годов. А Софья Станиславовна объясняла причины своего политического настроения тем, что "она полька и забыть этого не может". Временные разлуки заканчиваются полным разрывом: в начале 30 годов Софья Станиславовна покидает Россию и навсегда уезжает за границу. Она живет в Париже, Баден-Бадене, Риме, Вене, Ницце, совершает даже поездку в Палестину.
Отношения с сестрой Ольгой, фактически разрушившей ее счастье, она при этом не прекращает. Иногда приезжает в Россию, бывает и в любимом Крыму, как, например, в 1846 году, когда умер муж Ольги - Лев Александрович Нарышкин.
Его брак с Ольгой Потоцкой не был счастливым, и не потому, что Ольга любила другого. Сам Лев Александрович находился под влиянием и обаянием своей тетки - Марии Антоновны Нарышкиной (фаворитки императора Александра I), за которой, будучи в близких отношениях, следовал неизменно. Кроме того, супруги вообще мало подходили друг другу: она была кокетлива, энергична, властолюбива, он же был человеком добрым, но бесхарактерным.
Овдовев, Ольга Станиславовна поселилась в семье своей единственной дочери - графини Софьи Львовны, вышедшей замуж за П.П. Шувалова. В конце 50 годов она поехала за границу, чтобы встретиться с Павлом Дмитриевичем Киселевым.
Ольга Станиславовна Нарышкина, урожденная графиня Потоцкая, умерла в Париже 7 октября 1861 года и похоронена на кладбище Реге-Lachaisе. Павел Дмитриевич посещал ее каждый день, был он у нее и за час до кончины. О чем говорили они, сохранявшие дружеские отношения в течение 40 лет, в эти последние мгновения, неизвестно. Как утверждают, "последние обращенные к нему слова ее долго не могли изгладиться из его памяти. Кончина эта очень расстроила графа".
Физические и умственные силы Павла Дмитриевича стали постепенно ослабевать, и в ноябре 1872 года он тихо скончался в Париже в возрасте восьмидесяти четырех лет. Тело его было перевезено в Москву и похоронено в Донском монастыре рядом с могилами родителей.
Через 3 года, в сентябре 1875, в своей квартире в Париже в полном одиночестве скончалась и Софья Станиславовна. Ей было тогда семьдесят четыре года. Так тихо и незаметно закончилась жизнь одной из самых красивых женщин пушкинской поры. Ее облик доносит до нас сохранившийся портрет графини, написанный известным польским художником, академиком исторической живописи Императорской академии художеств Иосифом Ивановичем Олешкевичем.
Находится этот небольшой по размерам (41 х 33 см) портрет в художественном музее города Симферополя. Известно, что портрет графини Киселевой был здесь и до Великой Отечественной войны, но как он попал в музей, неизвестно. Имя художника, написавшего прекрасный портрет графини Киселевой, урожденной Потоцкой, мало кому известно, поэтому напомним читателю ряд вех его творчества.
Иосиф Иванович Олешкевич родился в Минской губернии в 1777 году. Он совершенствовал свое мастерство в Дрездене, Париже и по прибытии в Петербург занялся главным образом портретной живописью.
За картину "Призрение и попечение императрицы Марии Федоровны о бедных", написанной в 1812 году, художник был Удостоен звания академика исторической живописи. Известен был Олешкевич в Петербурге не только как художник, но и как человек энциклопедических знаний, избранный начальником ложи Белого Орла, щедрый благотворитель, образец милосердия.
Один из современников писал: "У нас еще не было обществ покровителя животным, а Олешкевич и словом, и делом распространил правила этих ассоциаций". С ним был знаком известный польский поэт Адам Мицкевич, посвятивший ему одно из своих стихотворений. И.И. Олешкевич и сам был писателем, но печатался немного.
Многие картины художника сейчас находятся в Польше, а также в частных коллекциях на западе. Среди лучших его работ - портреты князей Адама и Юрия Чарторыжских, пианистки и композитора Марии Шимановской, Генриха Ржевуского и другие. В Москве, в Третьяковской галерее, хранится одна из картин польского художника - портрет доктора медицины и хирурга Николая Николаевича Арендта, лечившего А.С. Пушкина после дуэли. Написан этот портрет в 1822 году.
Некоторые исследователи творчества А.С. Пушкина называют Софью Станиславовну, урожденную Потоцкую, музой, вдохновившей поэта на сочинение "Бахчисарайского фонтана". В пользу этой версии говорит многое: и польское происхождение Софьи, и собственность в Крыму, где молодая графиня могла услышать легенду о Крымском хане и его пленнице или жене, после смерти которой был установлен памятник, известный всем как фонтан слез, и возможные встречи поэта с Софьей в Крыму в 1820 году. Точных доказательств этого предположения пока нет, хотя в истории любви героев поэмы образ отвергнутой Заремы так напоминает гордую, прекрасную и тоже отвергнутую Софью.
Сегодня Фонтан слез в ханском дворце Бахчисарая, овеянный славой чудесных стихов поэта, вызывает огромный интерес у всех, кто приезжает в Крым на отдых. С каким же непреходящим и, наверное, естественным интересом слушают известную крымскую легенду о любви и отдыхающие имения Мисхор, владелицей которого была Ольга Станиславовна Нарышкина, урожденная Потоцкая.
Мисхор – в прошлом населенный пункт, просуществовавший несколько столетий и в 1958 г. слившийся с Кореизом. В переводе с греческого Мисхор означает "среднее село", что вполне соответствует действительности, выше находятся Гаспра и Кореиз, с одной стороны - Ай-Тодор, с другой - Алупка, а Мисхор между ними, посредине. Слово «Мисхор» продолжает жить в названии местности между мысом Ай-Тодор и Алупкой, в наименовании знаменитого климатического курорта средиземноморского типа, включающего в себя здравницы узкой прибрежной полосы. Имя это носит крупнейший на побережье санаторный пансионат. Мисхорскими именуются также общекурортный парк и пляж у знаменитой «Русалки», грот в ай-петринской стене.
Первое упоминание о Мисхоре, Кореизе и Гаспре в научной географической литературе принадлежит замечательному путешественнику и натуралисту академику П.С. Палласу, оставившему интересные записки о своем путешествии по Крыму в 1793-1794 гг. Спустя некоторое время здесь побывал судья и литератор, будущий академик П.И. Сумароков.
«От Алупки до Мисхора, — сообщает он, — 50 минут, которая (т.е. деревня — С.Ш.) с примыкающим к ней Куреисом составляет почти одно селение, и тут сросшиеся верьхи деревьев грецкого ореха удивительной толстоты осеняют приятной крытой путь. В 15 минутах от последней стоит Гаспара, далее за нею у берега на холме, покрытом лесом, видны развалины монастыря Ай-Тодор». «Почти одно селение» тем не менее останется разделенным надвое еще полтора столетия.
В 1865 г., как видно из официальных «Списков населенных мест Российской империи», деревня Гаспра «при безымянном роднике» имела 37 дворов, 201 жителя и мечеть, деревня Кореиз «при речке Узень-Чешме» — 25 дворов, 131 жителя и мечеть, Мисхорская почтовая станция «при фонтане» — 2 двора и 15 жителей.
В теплом и уютном Мисхоре, расположенном на самом берегу Черного моря, недалеко от царской резиденции, находились имения великих князей и русской дворянской аристократии - Трубецких, Долгоруких, Нарышкиных. О них напоминают нам сегодня красивые дворцы и особняки, расположенные в густой зелени садов и парков. В мисхорском парке внимание отдыхающих привлекает старинное здание с узкими заостренными кверху окнами, крытое красной черепицей, - корпус №1 лечебно-оздоровительного центра "Нижний Мисхор".
Это здание было построено в 30-е годы XIX века по проекту молодого архитектора К.И. Эшлимана, автора первого плана города Ялты. С этим особняком в Мисхоре связаны имена представителей известных дворянских родов России Нарышкиных, Шуваловых, Долгоруких.
Последней владелицей этого дома и всего имения общей площадью 115 десятин 2215 саженей, или почти 170 га, расположенного берегу моря, была княгиня Ольга Петровна Долгорукая, которая получила его по наследству от своего брата Павла Петровича Шувалова, умершего бездетным в 1903 году.
Генерал-майору П.П. Шувалову имение, включающее дом и обширный парк, в свою очередь досталось в 1895 году от его матери Софьи Львовны Шуваловой, единственной дочери Льва Александровича Нарышкина и его жены Ольги Станиславовны, урожденной графини Потоцкой.
Рядом с дворцом хозяев имения, окруженным цветниками и оранжереями, находился домик управляющего и три скромные дачки, которые сдавали внаем для приезжих. На дачи эти существовал тогда в своем роде преемственный абонемент. 4-5 семей чередовались между собой в праве нанимать на лето эти дачи.
Позже сдавались не только дома, но и пустопорожние участки, так как сдавать дома и землю внаем оказалось делом очень прибыльным. Сдавали участки имения в аренду и П.П. Шувалов, и его сестра, последняя владелица имения Мисхор Ольга Петровна Долгорукая.
При арендном договоре владельцами имения представлялись следующие документы: копия окружного суда Санкт-Петербурга о наследстве, купчая крепость, совершенная во втором департаменте С.-Петербургской Палаты гражданского суда 3 марта 1819 года и копия Высочайшего указа, данного правительствующему Сенату об учреждении заповедного имения на даче в Мисхоре Ялтинского уезда, принадлежавшей вдове генерал-лейтенанта Ольге Станиславовне Нарышкиной, урожденной графине Потоцкой.
Права и обязанности арендаторов должны были выполняться неукоснительно. Какие же условия предлагали владельцы имения?
1. Аренда земли и домов была долгосрочной - на 40, 60 лет. За вторую половину срока плата была на 25% дороже, чем за первую, независимо от сборов налогов, начисленных на арендную землю. В случае просрочки, которая допускалась на время не более 3-х месяцев, арендатор уплачивал в виде пени проценты за просроченное время.
2. Платить за аренду необходимо было за год вперед в конторе управляющего имения Мисхор.
3. Арендаторам разрешалось производить капитальные постройки как из каменных, так и деревянных материалов. По окончании договора они не должны были быть снесены, так как переходили в собственность владельцев имения или его преемника.
4. Арендуемые земли должны быть отгорожены от проезжей дороги и пешеходных аллей, а также от смежных участков забором, палисадником. Эти сооружения арендатор должен страховать от огня, своевременно ремонтировать и содержать в исправности.
5. На участке нельзя было строить ни фабрик, ни заводов, ни пансионов для больных, ни торговых, промышленных, увеселительных, богоугодных и благотворительных заведений.
6. Арендатор должен следить за порядком и чистотой на участке и не допускать скопления мусора во дворе или саду.
7. В случае заболевания какими-нибудь заразными болезнями арендатор немедленно должен сообщить об этом в полицию.
8. Самовольная вырубка и расчистка растущих деревьев или кустарников не допускалась. Делать это можно было только с письменного разрешения управляющего имением.
9. Пользоваться камнем для построек, если он окажется на участке, разрешалось безвозмездно, но с тем чтобы появившиеся насыпи выравнивались.
10. Вода предоставлялась всем из магистрального водопровода по 20 коп. за 100 ведер, причем использовать ее следовало только для питья или домашних нужд. Воду для поливки сада и растений нужно было брать из горного ручья Салгир, протекающего через участок.
11. При передаче арендуемой земли другим лицам ответственным лицом перед Управлением имения оставался заключивший договор первым.
12. В 3-х летний срок на территории должны были быть сделаны постройки. По истечении этого времени при отсутствии строений арендная плата увеличивалась в виде неустойки на 25%. По возведении хотя бы одной постройки плата этой добавочной суммы прекращалась.
13. В случае пожара, если арендатор не желает возобновить сгоревшие строения согласно прежнему плану или построить лучшие, ему предоставлялось право отказаться от дальнейшего арендного содержания. В таком случае вознаграждение, поступающее от страховых обществ, оставалось в Управлении Мисхорского имения. Постройки необходимо было восстановить после пожара в течение 2-х лет.
14. Пользоваться парком для прогулок разрешалось арендаторам и лицам, живущим у них, за исключением территории, огороженной для главного дома, и части берега моря напротив него.
15. Арендатор имел право установить на морском берегу напротив своего участка собственную кабинку для раздевания своего семейства, при этом купание следовало осуществлять только в купальных костюмах.
Купаться в Мисхоре - большое удовольствие: бухта защищена от волнений, дно моря хоть и каменистое, но все же удобное для ног.
В последние годы существования имения Мисхор было арендовано 18 участков, 16 из них с постройками. Сохранились страховые свидетельства имущества каждого арендатора и владелицы княгини О.П. Долгорукой.
Последние страховые свидетельства - за 1918 год! Никто тогда: ни владельцы, ни счастливые арендаторы, - не предполагали, что этот год станет последним рубежом их устойчивой и налаженной жизни.
Среди арендаторов имения - Е.С. Васильчикова, ротмистр А.В. Короченцев, взявший в аренду участок до 1954 года. Мещанка А.Н. Плотникова арендовала часть имения на 40 лет, т.е. до 1946 года! Даже крестьянин А.В. Чичиков взял в аренду дом у княгини в памятном 1917 году!
Все дачи, ухоженные, нарядные, освещались от электростанции, которая давала ток в 120 V.
Отдых в Мисхоре с прекрасным южным климатом был чудесным и запоминался надолго. Как можно забыть разнообразные, полные дивных красок панорамы гор с обрывающимися отвесными скалами, покрытыми лесом и кустарниками, прекрасный парк с роскошно цветущими южными растениями, тенистыми аллеями кипарисов и тополей, беспрерывно меняющееся море, на берегу которого начинался и заканчивался день.
Заботливые хозяева следили за тем, чтобы ничто не нарушало отдыха дачников, и вкладывали немалые средства в преобразование некогда дикого, пустошного места, по которому были беспорядочно разбросаны огромные камни.
Роскошный парк с множеством экзотических вечнозеленых растений (150 видов произрастает на его территории) был заложен по проектам садоводов Марко и Кебаха. Парк отлично содержался, а правильная рассадка однообразных форм и групп южных растений и цветов придавала ему особую прелесть. По всему парку разбросано множество красивых лужаек, нежная густая зелень которых походит на бархатные ковры.
Мисхорский парк - чудесное место для прогулок. Лежит он, в отличие от других крымских парков, на совершенно ровной, без всякого подъема местности. Спуск к морю здесь очень пологий. Дорожки, в те давние времена плотно усыпанные морским песком, лентой вились по парку, нигде не зарастая травой. По этим дорогам мчались блестящие плетеные коляски местных извозчиков, а за ними скакали изящные кавалькады приезжих кавалеров и дам.
Дачники и путешественники могли купить у владельцев имения красное вино, которое считалось одним из лучших южнобережных вин и стоило 6 рублей 40 копеек серебром ведро, что считалось не дешево.
Известно, что в середине XIX века 3 фунта винограда на рынке стоили чуть более пятака серебром. Принято было прийти к любому садовнику и в его присутствии есть виноград бесплатно, только нужно было сказать свое имя, брать же с собой виноград, правда, не разрешалось.
В хорошем состоянии была в имении также дорога, построенная владельцами в 1830 году исключительно для частного обслуживания собственных дач, расположенных у моря.
Эта дорога служила также для соединения имения с Алупкинской частью, нижней дорогой у западной границы Мисхра где был возведен пограничный обелиск. С одной стороны обелиск был украшен гербом Воронцовых, с другой - Нарышкиных.
В 1912 году дорога эта стала проезжей, транзитной из Ялты в Алупку и Симеиз, и экипажное, грузовое, автомобильное движение по ней усиливалось с каждым днем.
В Мисхорской части дорога была узкой и извилистой, поэтому она была слишком опасной и неудобной и для тех, кто жил на дачах, расположенных у самой дороги, и для тех, кто прогуливался по саду или парку. Нужна была новая дорога в восточной части имения выше дач.
Этот вопрос волновал и управляющего майоратным имением Мисхор, и владельцев. С письмом в Киевский округ путей сообщения о принятии всей нижней Алупкинской дороги в его ведение и об изменении направления дороги в восточной части имения обратился в апреле 1912 года князь Александр Сергеевич Долгорукий.
Имение Мисхор имело большое хорошо налаженное хозяйство.
Кроме Большого дома владельцев на территории имения были построены отдельно кухня, костел-часовня, детский домик, винный подвал, конюшни, сарай, электростанция, ванная и прачечная. Недалеко от хозяйского дома находился летний зал, одна стена которого была вогнутой, из дикого камня, остальные три - деревянные, типа жалюзи, потолок тоже был деревянный.
На площади более 117 десятин (около 170 га) кроме жилых построек находились виноградники общей площадью 11 десятин, плодовый сад, в котором росли грецкие орехи, фундук, миндаль, груши, яблоки, инжир. Маслиновая роща занимала 2 десятины, годовой урожай составлял 50-60 пудов маслин, из которых выжимали до 3 пудов (49 кг.) оливкового масла.
Небольшая площадь, 11,4 десятин земли, была занята огородом, под парком и лугами было 7 десятин земли.
Главным рынком сбыта крымских фруктов и орехов была Москва, откуда летом обычно приезжали покупатели, смотрели сады и сообразно предполагаемому урожаю давали задатки, полный же расчет производился при сборе урожая.
Любопытную картину представляли собою крымские сады осенью: целые горы яблок и груш, разложенных по сортам, укладывались в ящики и плотно закрывались. Если урожай был хороший, в садах царило веселье и оживление, и довольны были все: и купец, и садовладелец. С энтузиазмом трудились и работники, они тоже получали больше установленной платы.
Орехи обычно продавали на глаз. Их собирали на месте в обыкновенные жгутовые мешки и в них же увозили из Крыма.
На огороде, виноградниках и в садах для сезонных работ использовались поденные рабочие. Они расставляли виноградные колья, собирали чубуки, виноградных жучков, подвозили камни, занимались засыпкой опорной стены выше источника, выполняли все необходимые работы по уходу за виноградником.
С востока имение князей Долгоруких граничило с небольшим имением Олеиз Варвары Ивановны Токмаковой (она тоже сдавала дачи в аренду, на одной из них жил А.М. Горький), с запада - с территорией князей Воронцовых в Алупке, а с севера - с землей поселян деревни Мисхор, которая располагалась по обеим сторонам дороги.
Южная часть поселка, скрытая громадными грецкими орехами, с дороги была совсем не видна, другая половина находилась на возвышенности. Неподалеку от почтовой станции действовал тогда великолепный фонтан, вокруг которого росли прекрасные кусты роз, поэтому его так и называли - фонтан роз. Он был сооружен инженерами во время строительства южнобережной дороги.
Графом Шуваловым здесь были открыты превосходно сохранившиеся водопроводные трубы с бассейном, устроенным еще древними обитателями большого селения Мисхор. О том, что эти места Южного берега были заселены с давних времен, свидетельствуют генуэзские документы XIV века.
С территории Мисхора хорошо видна гора Ай-Петри, свидетельница многих печальных и радостных событий, которые происходили здесь в разные годы.
Величественная гора Ай-Петри была свидетелем и междуусобной гражданской войны, когда Крым за сравнительно короткий промежуток времени пережил около десяти смены властей.
Именно тогда история имения Мисхор, владельцами которого почти в течение 100 лет были представители знатнейших в России фамилий Потоцких, Нарышкиных, Шуваловых, коренным образом изменилась.
В стране уже шла Гражданская война, и лето - осень 1918 года были для большинства представителей русской дворянской аристократии последними, проведенными на родной земле перед изгнанием.
Бывшее имение княгини О. П. Долгорукой содержалось превосходно, к такому выводу пришла контрольная комиссия совхоза "Мисхор" в акте приема и сдачи в ноябре 1920 года. В этом акте подробно переписано и подсчитано все: и общая площадь имения, и площадь под каждой культурой, все постройки, имущество в большом доме бывших владельцев и в домах всех арендаторов, количество живого инвентаря и т.д.
Опись имущества владельческого дома содержит сведения о богатой обстановке каждой комнаты: о мебели, картинах, писанных масляной краской, вставленных в золоченые и дубовые рамы, гравюрах, фарфоровых китайских вазах, хрустальных люстрах с бронзовыми рожками, бра, коврах, зеркалах.
В винном подвале, построенном в 1833 году, комиссией обнаружено большое количество вина хорошего качества: белый и розовый мускат, рислинг, саперави, красное столовое и других марок - всего 145 ведер. В целях сохранения вина перенесли из Мисхорского имения в хорошо охраняемый винный подвал имения князя Ф. Юсупова в Кореизе.
В конюшне бывшего имения находились в ту пору 12 лошадей. Вскоре ими воспользовались красноармейцы. В архивных документах сохранились приказы командиров Красной армии управляющему хозяйством.
Например, 21 ноября 1920 года командир 3 батальона 451 стрелкового полка приказал управляющему выдать в качестве фуража для довольствия лошадей 200 пудов сена, а также предоставить подателю приказа 2 лошади с упряжью и повозкой, и таких приказов много.
В заключение акта приема комиссия рекомендовала использовать бывшее имение княгини О.П. Долгорукой как здравницу для трудящихся.
В этой здравнице уже не нашлось места для бывших арендаторов княгини Долгорукой, да и самим графам, князьям, купцам и другим зажиточным семействам не было места в этом новом мире, в новой стране, где строить жизнь решили совсем по другим принципам.
Сейчас на территории Мисхорского района находится более двадцати здравниц, некоторые из них располагаются в старинных особняках, дачах и дворцах, построенных в XIX - начале XX века.
Последней владелицей имения Мисхор общей площадью 115 десятин 2215 саженей, или почти 170 га, расположенного берегу моря, была княгиня Ольга Петровна Долгорукая, которая получила его по наследству от своего брата Павла Петровича Шувалова, умершего бездетным в 1903 году.
Генерал-майору П.П. Шувалову имение, включающее дом и обширный парк, в свою очередь досталось в 1895 году от его матери Софьи Львовны Шуваловой, единственной дочери Льва Александровича Нарышкина и его жены Ольги Станиславовны, урожденной графини Потоцкой.
Многие представители этих фамилий вписали свои имена в историю России. С ними связано немало важных событий, историй и даже легенд.
На плане Москвы по сей день сохранились названия, напоминающие о знаменитом роде Нарышкиных: Нарышкинская аллея (рядом с метро станции "Динамо", Нарышкинский проезд вблизи Пушкинской площади. Нарышкинским называется и один из бастионов Петропавловской крепости в Петербурге. Начало рода, непрерывно продолжающегося и в наши дни, восходит к XV веку. Прародителем Нарышкиных был крымский татарин Мордка Курбат, выехавший в Москву на службу к Ивану III Васильевичу.
Русские его величали Нарыш, уменьшительно Нарышко.
Служил он у Великого князя окольничим. Его потомки, находясь на русской службе наместниками, воеводами, за свои заслуги жалованы были вотчинами и другими почестями.
Судьба Нарышкиных резко изменилась при царе Алексее Михайловиче, когда он женился на дочери стольника, Наталье Кирилловне Нарышкиной. Она стала царицею и матерью величайшего из наших царей - Петра I. С этого времени род Нарышкиных становится одним из самых именитых в России.
Один из представителей этого рода хозяин имения в Мисхоре граф Лев Александрович Нарышкин воспитывался в пансионе аббата Николая и в 14 лет был пожалован в камергеры. Восемнадцатилетним юношей он был зачислен в лейб-гвардии Преображенский полк и в 1806 получил боевое крещение в Пултусском сражении с французами.
В годы Отечественной войны 1812 года молодой офицер отличился в боях под Смоленском, на Бородинском поле был ранен в голову. Когда русские войска, преследуя отступающего из России неприятеля, вошли в Европу, Лев Нарышкин принимал участие и в решающем сражении - "Битве народов" под Лейпцигом.
Во Франции он состоял при корпусе графа М.С. Воронцова, с которым был не только в родственных, но издавна и в приятельских отношениях. В Россию он вернулся уже в звании генерал-лейтенанта, но вскоре вышел в отставку.
Живя в Крыму, в Мисхоре, Лев Александрович написал воспоминания о войне 1812 года, позднее они вошли в книгу В. Харкевича "1812 год в дневниках, письмах и воспоминаниях современников".
В отставке Нарышкин пробыл без малого 20 лет и лишь в 1843 году вновь вступил на службу, будучи пожалован в свиту Его Величества. В звании генерал-лейтенанта он состоял Членом Военного Совета, Членом Государственного Комитета Коннозаводства. Умер Лев Александрович в Неаполе, похоронен в Александро-Невской Лавре.
В 1823 году Лев Александрович женился на известной красавице графине Ольге Станиславовне Потоцкой. Служил он тогда в Одессе, там 1 ноября 1823 года и состоялась их свадьба.
В 20-30 годы XIX века в Одессе, основанной в 1795 году на месте турецкой крепости Хаджибей, жил генерал-губернатор Новороссийского края граф М.С. Воронцов. В те годы город украшало избранное аристократическое общество. Интересно отметить, что со времен Воронцова и в Одессе, и в Крыму господствующим был русский язык, на нем говорила вся знатная чиновная свита, прибывшая с Воронцовым. Действительно, в этом разнородном, многонациональном крае, чтобы понять друг друга, необходимо было говорить на одном языке, - таким и был русский. Впрочем, образованная публика могла говорить на нескольких языках и не чувствовала никаких языковых барьеров. Например, в гостях у Бларамбергов разговор свободно мог идти на шести языках.
Жизнь в Одессе в те годы была довольно однообразной. Пожалуй, единственным местом, в котором могли собираться жители города, был итальянский театр.
Основным развлечением для чиновников, помещиков, служащих, отставных и их жен были приемы в доме графини Воронцовой и других представителей высшего общества. Известный своим гостеприимством, устраивал блестящие приемы в своем изящном доме и Лев Александрович Нарышкин. На них царила его жена, красавица Ольга Станиславовна.
Она очень любила наряды, постоянно меняла богатые костюмы и с большим воодушевлением поддерживала разговоры о цвете, рисунке материи, длине и покрое платья.
В те годы были очень модны блонды - шелковые кружева золотистого цвета, появившиеся в XVIII веке во Франции. Стоившие очень дорого, блонды полюбились русским дамам, и они с удовольствием украшали ими самые нарядные платья и головные уборы. Шелковый блеск кружев, их затейливый рисунок придавали нарядам особенную воздушность.
В особо торжественных случаях: на балах, в театре - дамы надевали тюрбан, ставший популярным благодаря французской писательнице Жермене де Сталь, вынужденной бежать из наполеоновской Франции. Журнал "Московский телеграф" в 20-30 годы XIX века предлагал модницам самые разные формы тюрбанов, богато декорированных перьями, цветами и украшениями.
Прически светских дам были самые разнообразные. В те времена они не следовали общей моде, а каждая придумывала моду для себя. И если красавица Нарышкина делала себе прическу а ля Шарлотта Кордэ, то никто уже не подражал ей. Корабли, букеты, гнезда, птицы, выполненные из разнообразных материалов, украшали волосы дам высшего света.
Участником великосветских обедов и балов в доме графини Воронцовой или ее подруги Ольги Нарышкиной был Ф.Ф. Вигель, приехавший в Одессу по делам службы. Об Ольге Потоцкой он писал так: "Красота ее была во всем блеске, но в ней не было ничего девственного, трогательного; я подивился, но не восхитился ею. Она была довольно молчалива, не горда, но и невнимательна с теми, к кому не имела нужды, не столько задумчива, как рассеянна, и в самой первой молодости казалась уже вооруженною большою опытностью. Все было разочтено, и стрелы кокетства берегла она для поражения сильных".
Вигель имел в виду близкие отношения Ольги Нарышкиной с М.С. Воронцовым. О "соблазнительной связи" Воронцова с сестрой его жены О. Нарышкиной говорит и Пушкин в своем "Дневнике" под 8 апреля 1834 года.
Но не граф М.С. Воронцов стал на многие годы сердечной привязанностью красавицы, а муж ее родной сестры Софьи, Павел Дмитриевич Киселев, блестящий представитель гвардейской молодежи.
Происходил Киселев из древнего дворянского рода, родился в Москве, на Тверской улице. На его нравственное воспитание сильное влияние оказала мать, Прасковья Петровна, урожденная княжна Урусова, отличавшаяся умом и добрым характером. Друзьями дома семьи Киселевых были историк Н.М. Карамзин, князь А.Н. Голицын, будущий декабрист С.Г. Волконский.
В годы нашествия Наполеона молодой поручик смело и отважно сражался под Смоленском, а во время Бородинского сражения, заменив погибших старших офицеров, некоторое время командовал эскадроном, за что получил орден Св. Анны 3 степени. В течение всей войны Павел Киселев был адъютантом графа М.А. Милорадовича, и эта служба стала причиной его возвышения, дав ему возможность стать известным Императору Александру I.
Милорадович, как известно, тяготился не только письменной отчетностью, но и подробным словесным докладом. В его штабе только Киселев оказался способным толково докладывать Императору, всегда остававшемуся довольным докладом Киселева. В 29 лет Павел Дмитриевич был произведен в генерал-майоры с назначением состоять при особе Его Императорского Величества.
Декабрьское восстание застало Киселева на высших командных позициях, он был начальником штаба Второй армии. Зная о существовании Тайного общества, он предупреждал своего друга князя С.Г. Волконского об опасностях, которые ожидают его членов. Сам Киселев сделал свой выбор, и сегодня его имя сохранилось разве что в исторических справочниках и воспоминаниях современников.
Высокую оценку П.Д. Киселеву дал даже А.С. Пушкин, писавший, что "...он, может, самый замечательный из наших государственных деятелей". Ценил Киселева и Николай I, наградив его титулом графа. Это действительно был один из наиболее талантливых и проницательных деятелей 40-х годов XIX в.
Всегда поддерживавший законность, "единое, прочное основание всякого порядка", Павел Дмитриевич в течение 20 лет возглавлял министерство Государственных имуществ. В эти годы он работал над проектом отмены крепостного права.
Графу М.С. Воронцову П.Д. Киселев писал: "Никогда не было речи об абсолютном освобождении, а только единственно о регуляризации крепостного права с целью отнять у дурных помещиков возможность злоупотреблять своими правами, случайно введенными в свод наших законов и несогласных со справедливостью. Я могу сказать, что этого и до сих пор желаю из страха, потому что, чем более я всматриваюсь, тем более страшусь восстания крестьян, грозящего спокойствием России и существованию дворянства".
В 1856 году Александр II назначил его послом в Париж. Петр Дмитриевич ехал туда с неприятным чувством, ему тяжело было оставлять ведомство, всецело созданное его трудом, но это было не все: существовала еще одна причина, по которой с нежеланием отправлялся он в столицу Франции. В Париже его могла ожидать встреча с женой - Софьей Станиславовной, с которой он не виделся уже многие годы.
Длительного и прочного счастья, которое ожидалось в день их свадьбы, не получилось - наоборот, оно оказалось очень хрупким и недолгим. В 1822, через год после свадьбы Киселевых, в Берлине скончалась мать юной супруги Софья Константиновна Потоцкая. Ее младшая дочь оказалась в семье Павла Дмитриевича и Софьи Станиславовны. Возникшее у Павла Дмитриевича чувство к младшей сестре жены стало привязанностью на всю жизнь.
Семейная жизнь Киселевых не удалась. Рожденный в 1822 году сын Владимир умер в двухлетнем возрасте, больше детей у супругов не было. Угасли чувства, а расхождения в области их политических взглядов и убеждений становились все глубже и глубже и вносили все больше драматизма в их личные отношения. "Я не создан, чтобы в моей домашней жизни препираться о политических мнениях", - писал он в начале 30-х годов. А Софья Станиславовна объясняла причины своего политического настроения тем, что "она полька и забыть этого не может". Временные разлуки заканчиваются полным разрывом: в начале 30 годов Софья Станиславовна покидает Россию и навсегда уезжает за границу. Она живет в Париже, Баден-Бадене, Риме, Вене, Ницце, совершает даже поездку в Палестину.
Отношения с сестрой Ольгой, фактически разрушившей ее счастье, она при этом не прекращает. Иногда приезжает в Россию, бывает и в любимом Крыму, как, например, в 1846 году, когда умер муж Ольги - Лев Александрович Нарышкин.
Его брак с Ольгой Потоцкой не был счастливым, и не потому, что Ольга любила другого. Сам Лев Александрович находился под влиянием и обаянием своей тетки - Марии Антоновны Нарышкиной (фаворитки императора Александра I), за которой, будучи в близких отношениях, следовал неизменно. Кроме того, супруги вообще мало подходили друг другу: она была кокетлива, энергична, властолюбива, он же был человеком добрым, но бесхарактерным.
Овдовев, Ольга Станиславовна поселилась в семье своей единственной дочери - графини Софьи Львовны, вышедшей замуж за П.П. Шувалова. В конце 50 годов она поехала за границу, чтобы встретиться с Павлом Дмитриевичем Киселевым.
Ольга Станиславовна Нарышкина, урожденная графиня Потоцкая, умерла в Париже 7 октября 1861 года и похоронена на кладбище Реге-Lachaisе. Павел Дмитриевич посещал ее каждый день, был он у нее и за час до кончины. О чем говорили они, сохранявшие дружеские отношения в течение 40 лет, в эти последние мгновения, неизвестно. Как утверждают, "последние обращенные к нему слова ее долго не могли изгладиться из его памяти. Кончина эта очень расстроила графа".
Физические и умственные силы Павла Дмитриевича стали постепенно ослабевать, и в ноябре 1872 года он тихо скончался в Париже в возрасте восьмидесяти четырех лет. Тело его было перевезено в Москву и похоронено в Донском монастыре рядом с могилами родителей.
Через 3 года, в сентябре 1875, в своей квартире в Париже в полном одиночестве скончалась и Софья Станиславовна. Ей было тогда семьдесят четыре года. Так тихо и незаметно закончилась жизнь одной из самых красивых женщин пушкинской поры. Ее облик доносит до нас сохранившийся портрет графини, написанный известным польским художником, академиком исторической живописи Императорской академии художеств Иосифом Ивановичем Олешкевичем.
Находится этот небольшой по размерам (41 х 33 см) портрет в художественном музее города Симферополя. Известно, что портрет графини Киселевой был здесь и до Великой Отечественной войны, но как он попал в музей, неизвестно. Имя художника, написавшего прекрасный портрет графини Киселевой, урожденной Потоцкой, мало кому известно, поэтому напомним читателю ряд вех его творчества.
Иосиф Иванович Олешкевич родился в Минской губернии в 1777 году. Он совершенствовал свое мастерство в Дрездене, Париже и по прибытии в Петербург занялся главным образом портретной живописью.
За картину "Призрение и попечение императрицы Марии Федоровны о бедных", написанной в 1812 году, художник был Удостоен звания академика исторической живописи. Известен был Олешкевич в Петербурге не только как художник, но и как человек энциклопедических знаний, избранный начальником ложи Белого Орла, щедрый благотворитель, образец милосердия.
Один из современников писал: "У нас еще не было обществ покровителя животным, а Олешкевич и словом, и делом распространил правила этих ассоциаций". С ним был знаком известный польский поэт Адам Мицкевич, посвятивший ему одно из своих стихотворений. И.И. Олешкевич и сам был писателем, но печатался немного.
Многие картины художника сейчас находятся в Польше, а также в частных коллекциях на западе. Среди лучших его работ - портреты князей Адама и Юрия Чарторыжских, пианистки и композитора Марии Шимановской, Генриха Ржевуского и другие. В Москве, в Третьяковской галерее, хранится одна из картин польского художника - портрет доктора медицины и хирурга Николая Николаевича Арендта, лечившего А.С. Пушкина после дуэли. Написан этот портрет в 1822 году.
Некоторые исследователи творчества А.С. Пушкина называют Софью Станиславовну, урожденную Потоцкую, музой, вдохновившей поэта на сочинение "Бахчисарайского фонтана". В пользу этой версии говорит многое: и польское происхождение Софьи, и собственность в Крыму, где молодая графиня могла услышать легенду о Крымском хане и его пленнице или жене, после смерти которой был установлен памятник, известный всем как фонтан слез, и возможные встречи поэта с Софьей в Крыму в 1820 году. Точных доказательств этого предположения пока нет, хотя в истории любви героев поэмы образ отвергнутой Заремы так напоминает гордую, прекрасную и тоже отвергнутую Софью.
Сегодня Фонтан слез в ханском дворце Бахчисарая, овеянный славой чудесных стихов поэта, вызывает огромный интерес у всех, кто приезжает в Крым на отдых. С каким же непреходящим и, наверное, естественным интересом слушают известную крымскую легенду о любви и отдыхающие имения Мисхор, владелицей которого была Ольга Станиславовна Нарышкина, урожденная Потоцкая.
